СОВЕТЫ ОСТАЮЩИМСЯ

       Никакого завещания Игорь, конечно, не оставил. Но в нас живет уверенность, что он не все еще нам сказал. Открываем какой-нибудь номер нашей газеты — и вот она, встреча. Талант не прерывает своего общения с нами. Даже если человека, в котором он жил, уже нет.
       С Игорем очень много хорошего и светлого ушло от нас. Но многое осталось.
       Эти выдержки из того, что писал Домников, — не завещание: мы воспринимаем их как советы остающимся
       
       Проверено: жизнь и настроение значительно улучшаются, если не включать с месяц ТВ.
       
       Меня сердят хорошие манеры коллег. Нужно ли интеллигентно дискутировать по любому поводу? Пока есть дураки, должны быть и табу.
       
       Закономерность: лучшие интервью получаются, если журналист или хозяин опоздал на встречу минут на 5—10. Нас, видимо, сближают именно слабости. Точнее, взаимопонимание строится именно на слабостях.
       
       Одно решающее обстоятельство погубило отечественный феминизм — все это не мужской разговор.
       
       Единственное, чем действительно отличается сапиенс от животного (и от Бога, что поражало греков), — способностью к самоубийству, так и то потому, что мы смерть сделали как бы частью жизни, тогда как животное просто перестает дышать.
       
       Нужно курить что-то приличное. А также пить, заигрывать с печальными соотечественницами и читать «Новую газету». Словом, вести роскошный образ жизни, отвоевывая по сантиметру свою личную жизнь у кризиса.
       
       Умолчание простых вещей — первый шаг к мифологизации сознания.
       
       Лучшее средство для самоочищения, самоусовершенствования и искупления в муках — огурец с молоком.
       
       Я думаю, не стоит беспокоиться о большинстве. Нельзя ожидать от большинства, что его приведут в движение какие-либо мотивы, кроме низменных.
       
       Не расслабляются лишь бесхребетные люди. Не смеют, поскольку лишены станового столба и понимают, что если они хоть раз расслабятся, то выпрямиться им уже не удастся.
       
       Если вы мысленно уменьшите себя до размера собственной кошки, то убедитесь, что это вы с семейством жметесь в двухкомнатной советской хрущевке, ваша же кошка живет под тридцатиметровыми потолками в залах размером со стадион.
       
       Для кошки мышь — это не младший брат, вообще не «форма жизни», а что-то вроде убегающего кусочка прожаренного бифштекса. В той же мере вы сами садист, когда ловите острой вилкой скользкий пельмень на тарелке.
       
       Если кто много ест, то это вовсе не значит, что он голодный (вспомните своего мужа).
       
       Измена — неудача.
       
       Нужно бояться «национальной идеи». Под ней ведь понимают простую вещь — мы самые крутые.
       
       Наше поколение, не говоря уж об отцовом, было воспитано в раннехристианском или, если угодно, советском духе презрения к содержимому любых штанов и колготок.
       
       Нужно начинать жить. И соответствовать естественным требованиям жизни, а не суррогатным. Нужно наконец встряхнуться, работать, совершить что-нибудь непотребное, доказать себе, что еще жив.

       Игорь ДОМНИКОВ
       "Новая Газета" №49 16.07.01