Последующая история жирафа — это деградация от высшей общечеловеческой ценности к экзотической зверушке. Никогда уже наш президент лихо не закинет себе за ухо жирафий хвост. Вот они — истинные сумерки богов. Ибо другие животные вбежали с хрюканьем в сердце человечества, вытеснив оттуда прежнего кумира. Загляните в себя — вы увидите там черт знает что: свинью в виде отбивной, похотливого зайца, куриную ляжку, телку, какого-нибудь Винни-Пуха; загляните в сердце к жене — там прыгают веселая норка и странное животное «каракуль», лежит на отмели холодная рыба, лениво чмокающая губами, бегают какие-то рогатые животные и ползет змея, чья мудрость, к слову, невероятно преувеличена. А где жираф? А нету. Жираф вытеснен на обочину цивилизации, к скунсам и гамадрилам — животным малоактуальным.
       
       Уже древние египтяне низвели жирафа до всего лишь одного из богов. Правда, это был серьезный товарищ: Сет — мужик с головой жирафы — бог темных сил. Древнеегипетский Сатана, так сказать. «Сет с тобой», — говорили египтяне. Т. е. родословная нашего Самсона — это не захудалые Гогенцоллерны или Романовы. Иметь жирафа в предках — на это даже Н. Михалков не замахивается (как вам, кстати, идея: у кремлевской стены могила неизвестного боярина?).
       Справедливости ради: египтяне не были так прямолинейны, как думают. Кошка, к примеру, была священна не сама по себе, а как воплощение львицы, которая, в свою очередь, воплощала неприятную богиню, отвечавшую, помнится, за соцсферу. Знакомая система: секретарь парткома есть воплощение генсека, генсек — воплощение духа вяленой мумии из мавзолея, мумия — воплощение духа головастых немецких евреев, а головастые евреи есть дух и голос мировой истории (так им казалось. На самом деле просто перечитались Гегеля и Платона — это сейчас так же очевидно, как то, что нынешнее воплощение этого еврейского духа генерал Макашов-Останкинский — просто дурак).
       К слову уж, загадка для повышения эрудиции. Кто это: молодой человек в темных очках, с авторучкой, он только что занимался серфингом на пляже, а сейчас, поблескивая золотыми коронками, едет в зоопарк? Ответ: это фараон. У египтян все, кажется, было, кроме веселой и взрывной ракеты «Протон» и «Новой газеты».
       
       У римлян — тогдашних американцев, хозяев мира, нации туповатой, быдловатой, не тонкой, но наглой и самовлюбленной — отношения с жирафами складывались и вовсе трудно. Когда после победы над нумидийцами нашего жирафа впервые вывели на предмет жертвоприношения — лошади победителей встали на дыбы и описались все как одна. Что омрачило триумф и подмочило кое-чью репутацию. Позже, правда, мужественный Цезарь уже выставлял перед народом жирафов в Колизее десятками и даже дарил их особо именитым заграничным гостям, наблюдая, возможно, не случится ли с дорогими гостями то же, что с лошадьми.
       С падением Рима все закончилось: до 18 в. просвещенные христиане-европейцы не верили в эти языческие сказки — в единорогов, грифонов, жирафов. Дураку было понятно, что таких животных просто не могло быть — шея бы сломалась.
       
       Зато Восток не дремал. Арабские ученые глубоко изучили жирафа и уже в 1022-м пришли к научному выводу: жираф рожден от верблюдицы и леопарда (именно отсюда научное латинское название жирафа — камелопардис). Помесь. Арабские молодые реформаторы развили гениальную идею помеси и сделали неопровержимый научный вывод: Творец уже исчерпал запас идей. Следовательно, мир закончен. Следовательно, что имеем — это и есть конечная формула. Бери, к примеру, устройство высокоразвитого Алжира, механически накладывай на отсталых скифов — и будет очень хорошо, только кончики отрубай. Ньютону упало на голову яблоко, а на молодых арабских реформаторов — жираф. Практическая польза из тогдашнего жирафоведения тоже была немалая. Научно доказали, что если во сне увидишь жирафа — жди финансового ущерба или измены жены (кстати, нужно посмотреть в соннике, к чему это — увидеть во сне Гайдара?).
       Не менее тотально изучали предмет и китайцы. Они запаслись необходимым количеством жирафов в своих зоопарках и к 15 в. отработали свою теорию. Конфуцианская школа провозгласила жирафа воплощением совершенной добродетели и идеального правления. (В свете китайских теорий замечу, что выбор руководством «Новой газеты» жирафа в подшефные есть преисполненный мудрости шаг, показывающий идеальный вкус руководства. В любом случае, если мимо тебя пробегает начальство, то глупо и расточительно не чмокнуть его в зад.)
       К слову, о вкусе. Во времена Конфуция одно из наиболее изысканных блюд было такое. На голый стол вываливали корзину только что родившихся крысят, поливали их медом и... того. То есть не во всем мы, российские жирафоведы, согласны с китайскими коллегами.
       
       Прежде чем переходить ко второму явлению жирафа Европе, мы должны ответить на вроде бы малосерьезный вопрос.
       Отловим на территории зоопарка первого попавшегося гражданина, заломим ему руки, отведем в ближайшее отделение милиции. Стукая изредка резиновой дубинкой по почкам, строго спросим его: зачем он пришел в зоопарк, зачем рассматривал жирафа, зачем смотрит по ТВ кино про зверей? Гражданин неуверенно скажет про любовь к природе. На вопрос: почему просто не покурить дома на балконе? — гражданин ответит, что, мол, здесь интереснее. На вопрос: интереснее чего? — гражданин заткнется. На наводящие вопросы типа «в только что пнутой домашней кошке меньше природы, чем в зоопарке?» гражданин станет тупо твердить про собственные гражданские права.
       Ужесточим эксперимент. Кинем его в тюрьму лет на десять. Истребим его семью до троюродной тетки в Саратове включительно. Уничтожим его коллекцию марок и даже единственный экземпляр, гордость мировой культуры — дорогущую марку «100 лет производству рыбы в Норильске» (уникальность ее в том, что на самом деле она называется «100 лет Томскому университету», а если посмотреть на просвет, можно разглядеть водяные знаки от стакана). Опять вызовем и спросим. Но гражданин будет только курить стрельнутую сигарету, плакать и дрожать телом.
       Хорошо. Мы не звери. Окружим любовью и красотой: повесим в камере портрет Коржакова кисти Шилова, из громкоговорителя сутками будем лить бодрящие песни Киркорова. По вечерам в камеру будет заходить начтюрьмы и рассказывать ребятам о своем понимании искусства, жизни и морали. По ночам — МузТВ, по воскресеньям — Доренко.
       
       К сожалению, мы с вами такой эксперимент провести не сможем. Но хоть спросим себя сами: действительно, зачем смотреть, как улыбчивый Дроздов борется с угрюмым питоном (ладно если б питону дали разок додавить нашего Дроздова, чтобы улыбались все, включая питона)? Что для вас актуального в многосерийных похождениях затевахинской гориллы, которая, пыхтя, решает свои неприличные проблемы с размахом и напором дюжины генпрокуроров?
       ...И, в конце концов, зачем читать этот материал? Это ведь странные действия. Не имеющие отношения к реальности и практике. Как можно смотреть на японского зайца, карабкающегося на дерево, если еще не прочитана экономическая программа Зюганова? Какое нам дело, что белый медведь любит тепло, а не холод, если мы не имеем в руках квартального бухгалтерского отчета нашей мэрии? В чем смысл такого нашего любопытства, если мы даже учебник собственной анатомии не перечитываем на ночь и не знаем: наша голова — это все же кость или что-то другое?
       Знаете ли вы, к примеру, что из-за соседей нашего Самсона — кабанов-бородавочников — Африку выжгли дотла? Этими кабанами питается страшная муха цеце. Когда под рукой у мухи нет кабана, она кусает близстоящего негра. Улетает недовольная, жадно оглядывая горизонт в поисках вкусного кабана. А несчастный негр засыпает навеки, и гулкие звуки тамтама оглашают саванну. Для борьбы с цеце решили уничтожить примкнувшего к ней кабана. Негры на джипах разъезжали по Африке и поджигали траву, поливая ее советским бензином. Все животные, включая жирафов, погибали в огне. Однако после пожарной пятилетки оказалось, что как раз кабан-бородавочник расцвел, как сто цветов. Стал толстый, румяный. Его одинокий победный хрюк оглашал тишину ночных саванн. При этом цеце размножались, как кролики, жужжа над выжженным континентом, как «Су-29» над Чечней. Что произошло? — спросили тогда себя тамошние негритянские ученые. И вдруг поняли: в момент пожара, когда порядочные звери метались, как обманутые вкладчики, бородавочник, не торопясь, дожевывая на ходу пучок травы, просто уходил домой. Потому что жил он здесь же, под землей, в глубоких разветвленных норах. Мало того, от пожаров окрепли и вытянулись корни травы, так что бессовестный кабан теперь мог даже и завтракать в постели, слушая панический топот над головой... Словом, пожары прекратили, цеце изводят химией, а кабанов — путем банального отстрела или ссылки, куда негритянский Макар телят не гонял, например, в Рашен зоо Москоу.
       И вопрос — зачем нам-то знать все это? что нам кабан? что мы кабану? Что так неудержимо тянет нас к зверям?
       
       Игорь ДОМНИКОВ
       "Новая Газета" №48 (Д) 23.12.99