ПОПРАВКИ К ОБЩЕИЗВЕСТНОМУ

       В этот день, 12 мая, но год назад меня донимали строчки - как будто не мои, но и никем до меня не написанные:
       До бессмертья осталось всего ничего:
       надо, чтобы убили, - и только.
       Я не мог от них отделаться, пока не пририфмовал:
       А разбой среди белого дня - баловство,
       никакого в нем толку.
       Записал и отбросил. Не понимая, что всем этим хочу сказать. Не понимая, зачем вообще об этом пишу.
       А на следующее утро узнал, что в тот самый час, когда у меня в голове крутились невнятные мне самому слова, убивали Игоря Домникова.
       Он не был со мной ближе, радушнее или откровеннее, чем с другими в редакции. Он был радушен и откровенен со всеми. И его любила вся редакция. Как и все наши общие знакомые, когда-либо знавшие его по Норильску или Томску.
       Разве так бывает?
       Ну, наверно, чтоб горячо и самозабвенно - и сразу все, не бывает. Но вот как-то так легко и улыбчиво, и - да! - действительно всей командой - видать, случается.
       Может, это просто отраженный свет? Игорь сам был легким и улыбчивым. Я, например, всегда знал, когда он появлялся в редакции - что-то в редакционном воздухе сразу менялось. Свежело, что ли.
       Казалось, даже проблемы уменьшались в размерах, не проходя испытания ненавязчивой иронией Игоря.
       За иронией внимательного к людям человека всегда стоит какое-то серьезное знание.
       И действительно. Пока некоторые из нас о чем-то мучительно соображали, Игорь все как будто заранее знал. Дурак думает - умный знает? Не без того.
       По крайней мере, всегда поражало, как легко, раскованно и объемно, что ли, он писал.
       О каком-нибудь губернаторе. О школьной учительнице. О ночном магазине. О бессловесном обозревателе "Новой газеты" жирафе Самсоне.
       Не самые, между прочим, выигрышные темы. Другие над ними просидели не одни штаны (так что неизвестно, покрыл ли полученный гонорар понесенные расходы). А о чем бы ни писал Игорь, за его строчками открывался какой-то простор. Жизнь в общем - во всей ее парадоксальности и пестроте.
       Мне всегда казалось, что Игорь должен был писать прозу - рассказы, там, или роман. Нет, не писал. Но его журналистика - на самой незащищенной границе прозы.
       Это особая журналистика, которая нынче еще водится, кажется, в одной России. Антикомпьютерная, бесконечно далекая от сухой информационности. Эта журналистика могла родиться только в такой стране, где сосуществуют великая литература, великий и свободный (не смейтесь, не смейтесь!) язык и полное отсутствие гражданских свобод. Потому именно у нас - Дорошевич и Овечкин, Анатолий Аграновский и Василий Песков, Инна Руденко и Юрий Рост...
       В нашей газете, слава богу, эта традиция продолжается и после Домникова. Не просто так один из главных отделов называется у нас не отделом очерка или, допустим, гуманитарных проблем, а отделом Игоря Домникова.
       Кстати, эту странность надо все время объяснять приходящим в газету иностранцам. И может быть, в результате этих объяснений они только утверждаются во мнении, что мы - диковатые азиаты, любящие воздвигать мавзолеи...
       Но мы-то знаем, что никакой патетики, столь нелюбимой Игорем, в таком названии нет. Просто это действительно отдел Домникова. Он его придумывал, создавал. В нем работают его ученики. И все, что пишут, они по-прежнему пытаются увидеть его глазами, надеясь, что какие-то тексты ему бы понравились...
       А что касается бессмертия, до которого всего ничего... Бессмертными принято называть выдающихся писателей. Журналистов удостаивать таким титулом не привыкли.
       Но вот прошел год с тех пор, как Игорь больше ничего не написал и не сказал. А для нас он - живой.
       И гуманитарные ценности, о которых он напоминал, сам того не желая, каждой своей строкой, остаются нашими главными ценностями.
       Но вот написал "гуманитарные ценности" и подумал: Игорю такое словосочетание не глянулось бы точно. Да и вообще, любые предлагаемые ценности, чтобы признать их таковыми, он взвешивал на собственных весах и внимательно разглядывал.
       Отсюда его многочисленные записи, которые он объединил названием "Поправки к общеизвестному". "Новая газета" многие из них уже печатала. Сегодня - еще одна небольшая публикация.
       Все-таки надо разрушать стереотипы, чтобы спасти архетип.

       Олег ХЛЕБНИКОВ

       P.S. А те строчки годичной давности я потом дописал, посвятив стихотворение Игорю.
       Вот последняя строфа из него:
       Слава богу, живем в православной стране -
       только смертная жертва годится,
       чтоб хоть слово услышали в той тишине,
       что не дольше забвения длится.

       "Новая Газета" № 32 14.05.01